Фридрих Эрмлер занимает в истории отечественного кино 1920-60-х годов одно из самых заметных мест.

Но творчество его как создателя советского политического фильма 1930-40-х годов и одного из наиболее активных творцов мифологии сталинизма в киноискусстве требует глубокого анализа и осмысления.

Будучи несомненно одаренным художником, чей талант оказался на службе ложной идеи, Эрмлер активно участвовал в формировании общественного мнения с помощью киноискусства. Многочисленными зрителями 30-40-х годов фильмы Эрмлера воспринимались как знамение истины. У этого художника было свое, непререкаемое место в кинопроцессе—своеобразного рупора идей сталинизма.

Фильм «Великий гражданин»—наиболее сложное из эрмлеровских произведений. Долгие годы путь к его изучению был закрыт, в то время как исследование этой картины важно не только для киноведения (хотя здесь практически оформились все мифы нашего кинематографа, еще не полностью осознанные и по сей день), но и для политической истории, социальной психологии и психологии творчества*.

Значение документов в данном случае—неоценимо. Без обращения к ним, их досконального изучения невозможно докопаться до сути. Публикуемые здесь выдержки обсуждения первоначального варианта сценария «Великого гражданина» могут многое сказать внимательному читателю не только о замысле будущего фильма, его контурах, но и о политической обстановке в стране, позиции ведущих мастеров студии.

В ходе обсуждения Эрмлер отклонял все предложения, связанные с необходимостью изображать достоверные ситуации и истинное соотношение конкретных политических фигур—прототипов действующих лиц фильма (Зиновьева, Троцкого и др.). Зная о подлинной сути происходившего, вероятно, больше, чем многие из присутствующих (даже напрямую говоря об этом), Эрмлер уже определил для себя художественный и политический смысл стоящей перед ним задачи, идеологический остов будущего фильма. Сложность заключалась в том, чтобы, не касаясь реальной политической борьбы, создать ее мифологизированную модель, предложенную и запрограммированную Сталиным—присутствие в партии врагов, оспаривающих официальную программу построения социализма и мешающих приходу «светлого будущего». И добиться этого было необходимо в формах, максимально точно имитирующих достоверность—эстетическую, психологическую, политическую. Мастера «Ленфильма» активно стремились помочь товарищу. Их помощь принималась до определенного предела. Познавательная сила картины, говорил Эрмлер, «должна заключаться в том, чтобы каждый человек, посмотрев эту картину, не только сказал: “ага, теперь я только понимаю разницу между Зиновьевым и Троцким”, а нам важно, чтобы люди поняли, познали что-то другое, а именно—что всякий уклон, всякие отклонения от генеральной линии партии непосредственно приводят к контрреволюции». И совсем уж определенно: «Все это сводится к одному-единственному тезису: как только член партии отходит налево, направо, назад и даже, если хотите, вперед, он неминуемо придет к контрреволюции».

В этих словах, наряду с формулировкой политического кредо, еще звучит отголосок первоначального замысла. Этот предполагаемый фильм мыслился как история ленинца, оказавшегося в оппозиции к прежним единомышленникам (прототип Карташова) и пришедшего к полному моральному и физическому краху. (Об этом замысле напомнил в своем выступлении А.Пиотровский.) Трагическая история партийного отступника была отвергнута, по-видимому, по двум причинам: из-за невозможности изображения отрицательного персонажа, «врага» в качестве главного героя и из-за необходимости в этом случае аналитической оценки глубокого идеологического противостояния, что в условиях тоталитарного режима было совершенно невозможным. И Эрмлер выбирает иной путь, о чем свидетельствуют публикуемые фрагменты обсуждения будущего фильма «Великий гражданин»—лукавой модели «политического», «разговорного» фильма, умело загримированного под политический диспут.

Позднее у Ф.Эрмлера возник замысел серии фильмов под условным названием «Большевики», объединенной общим героем. В 5-м выпуске сборника «Из истории “Ленфильма”» запланировано опубликовать некоторые неосуществленные разработки этого цикла: либретто «Вторая симфония» («Великий гражданин», 3 серия, 1939)—о путях развития музыкального искусства, и литературный сценарий «На страже мира» (1948)—о деятельности советских дипломатов за рубежом.

 

* См. об этом: «Искусство кино», 1998, № 6.

 

 

<…>

 

Публикация, предисловие и комментарии Н.С.Горницкой и Л.Б.Шварца

 

 

Информацию о возможности приобретения номера журнала с этой публикацией можно найти здесь.