Книга, которую мы вам представляем (она будет напечатана в нескольких номерах журнала), имеет свою судьбу, о которой лучше всего расскажут документы.
Начало этой истории (достаточно типичной для издательской практики советских времен) приходится на вторую половину 70-х годов, когда уже авторитетный в ту пору киновед-полонист Мирон Маркович Черненко подал в издательство «Искусство» заявку.
28 февраля 1977 г. тов. Черненко М.М.
Уважаемый Мирон Маркович!
Редакция литературы по истории и теории кино рассмотрела Вашу заявку на книгу о творчестве польского режиссера Казимежа Куца и утвердила ее. Срок представления—июль 77 г. Объем— 6 а.л. + 2 а.л. илл.
Желаем творческих успехов.
С уважением
Зам главного редактора В.Юдин
Директору издательства «Искусство»
тов. Вишнякову Б.В. от
Черненко М.М.
В связи с необходимостью сбора дополнительных материалов для работы над монографией о польском режиссере Казимеже Куце (просмотре новых фильмов и театральных спектаклей) и тем, что служебная командировка в Польшу откладывается на первый квартал будущего, 1978 года, прошу пролонгировать сдачу рукописи в издательство до июля 1978 г.
С уважением,
М.Черненко
10.X.1977 г.
Издательство пролонгировало срок сдачи рукописи до июля следующего года. Однако работа над книгой затянулась, и еще через год, 30 июля, издательство напомнило автору о давно истекшем сроке. Одновременно сообщило:
«В связи с тем, что Вы в настоящее время работаете над рукописью о Казимеже Куце, издательство аннулирует гарантийное письмо за № 148/к от 16 марта 1976 года на книгу о польском режиссере Анджее Вайде».
Конечно, дело было не в том, что книга о Вайде, к которой автор намеревался следом приступить (дополнив, переписав свой прежний, 1965 года, очерк, вышедший в той же издательской серии), мешала ему завершить монографию о Казимеже Куце. Просто фигура самого Вайды—после острополитических, антитоталитарных фильмов «Человек из мрамора» (1976) и «Без наркоза» (1978)—становилась для наших властей весьма сомнительной, и потребуется совсем немного времени, чтобы отношение к нему определилось. Но пока никаких инструкций на этот счет сверху не спущено, и адресаты обсуждают проблему возможной книги о Вайде как сугубо производственную.
Издательство «Искусство».
Зам. главного редактора
тов. Ефимову Э.М.
Уважаемый Эдуард Михайлович!
Отвечаю на Ваше письмо, к сожалению, с некоторым опозда
нием из-за фестивальной суеты.
Книгу о Куце я не мог закончить, ибо герой ее свыше трех лет
работал в театре. Сейчас он снимает фильм, который позволит мне закончить работу над рукописью и сдать ее, наконец, издатель тву. Предположительно произойдет это в мае-июне будущего, олим
пийского года.
Что касается высказанного Вами намерения аннулировать га
рантийное письмо на книгу о Вайде, то решение это кажется мне
не совсем справедливым: над темой этой я работаю уже много лет,
и из-за формальных соображений можно было бы не аннулиро
вать идею, а оставить тему за мной, как это было принято в изда
тельской практике.
Надеюсь, что Вы примите во внимание это соображение.
С уважением,
Мирон Черненко
3.IX. 79 г.
Хорошо,—отвечает директор издательства.—Срок сдачи рукописи о Куце пролонгируем. «Что же касается книги о творчестве А.Вайды, то тема остается за Вами» (письмо от 17.09. 1979 г.). Позже издательство разрешило превысить первоначально условленный объем рукописи, поскольку в процессе работы, мотивировал автор, «стало ясно, что место Куца в польском кино невозможно определить без более широкого контекста явлений и обстоятельств, характерных для самого последнего периода, что роль режиссера в приближении отечественного кино к реализму требует более подробного разговора об особенностях реализма в Польше. Кроме того, за годы, прошедшие со времени подписания гарантийного письма, Куц поставил несколько фильмов и театральных спектаклей».
В середине лета 1980 года рукопись, наконец, была сдана в издательство. Однако перспективы публикации были уже сомнительны. Польша уже переживала политический кризис. Вайда становится в членом независимого профсоюза «Солидарность».
В письме издательства осенью 1980 года, разумеется, впрямую об этом не говорится, но тень происходящего уже легла.
5 ноября 1980 г. тов. Черненко М.М.
Уважаемый Мирон Маркович!
Редакция теории и истории кино ознакомилась с Вашей рукописью «Казимеж Куц», а также с рецензией на нее доктора искусствоведения Б.И.Ростоцкого.
Работа Ваша, с точки зрения искусствоведения, выполнена на высоком профессиональном уровне: при небольшом объеме рукописи Вам удалось проследить весь творческий путь польского режиссера, тщательно и обоснованно проанализировать его фильмы. Эти достоинства рукописи отметил и рецензент.
Что же касается недостатков представленной рукописи, то основной из них,—и на это также обращено внимание рецензента,— заключается в том, что Вы не везде учитывали, что будущая книга предназначена для массового читателя (серия «Мастера зарубежного кино»): и поэтому изложение местами становится чересчур «герметичным» для читателя, не имеющего специальной подготовки. Особенно это касается взаимоотношений Куца и «польской школы». Вряд ли стоит в нынешней, во многом еще неясной ситуации в польской кинематографии сопоставлять фильм «Если кто знает…» с «Человеком из мрамора».
Нуждается рукопись и в стилистической правке.
Кроме того, в ней нет авторского взгляда на перспективу творчества Куца. Речь не идет об обязательном «Заключении» и т.п. Но кончать книгу, которая выйдет не раньше 1983 года только анализом фильма «Бусинки одних четок» (выпуска 1980 года), согласитесь, не совсем удобно.
Возвращая рукопись на доработку, просим учесть и это обстоятельство.
Рецензия Б.И.Ростоцкого и рукопись прилагаются.
С уважением
Зав. редакцией теории и истории кино С.В.Асенин
Ст. научный редактор М.С.Сулькин
Приложенную к этому письму обстоятельную и в целом действительно доброжелательную внутреннюю рецензию Болеслава Иосифовича Ростоцкого, известного театроведа-полониста, в ту пору заведовавшего сектором искусства европейских социалистических стран в Институте истории искусств, мы воспроизводить здесь не станем. Приведем из нее лишь одно место, касающееся как раз Вайды.
«Некоторая двойственность и недостаточная четкость в рассмотрении вопроса, о котором идет речь, применительно к анализу конкретного фильма,—писал Ростоцкий,—пожалуй, особенно отчетливо обнаруживается на стр. 93–97. Здесь речь идет о сопоставлении фильма Куца “Если кто-нибудь знает” с “Человеком из мрамора”.
Вернее, с его сценарием, опубликованным за два года до начала работы над “Если кто-нибудь знает”. После приведенного высказывания польского критика Конрада Эберхарда, писавшего, что в фильме Куца толпятся герои, “не имеющие ничего общего с “театром истории”, скромные, протестующие против серости будней, периферийные и провинциальные, серые и не слишком эффектные”, сказано о том, что эти герои несут “совершенно иную Польшу, совершенно иную национальную и классовую традицию, медленно, но верно вытесняемую из коллективной психологии нации традицию романтическую, шляхетскую…” (стр. 93–94). Произведением, оказавшим более всех других “парадоксальное влияние” на фильм Куца, назван сценарий “Человек из мрамора” А.Сцыбор-Рыльского. Далее говорится, что ныне, когда (через много лет после публикации сценария) он оказался поставленным А.Вайдой, особенно ясны “следы отчетливой полемики с ним”, а затем идет оговорка—“и не только полемики”. Еще далее утверждая, что без “Человека из мрамора” фильм Куца “мог бы не появиться вовсе”, автор опять говорит о споре, в который вступил с ним Куц. Прямо скажем, все эти утверждения и контрутверждения не очень-то складываются в стройную и четкую картину. Тут явно требуется бóльшая ясность.
Кроме того, на сегодня вряд ли вообще, если уж затрагивается эта тема, можно обойтись без определенной оценки фильма А.Вайды. Я не собираюсь подсказывать эту оценку. Замечу лишь, что все же, видимо, не случайно постановщиком его стал “старшина” польской киношколы Анджей Вайда. Полемика с ним далее усматривается в позиции отношения к герою в известном смысле аналогичных персонажей (ведущих “расследование”) в фильмах Куца и Вайды. Они действительно различны, но это еще не определяет автоматически различие подхода создателей фильмов и кроме того, как-никак, важнейшая “часть” этих лент—судьба самих главных героев, и от ее рассмотрения и сравнения уйти нельзя. Не очень ясен смысл формулировки, что фильм Вайды не был поставлен своевременно, ибо сценарий был неприемлем “не по существу, но своей сатирической аналитичностью” (стр. 96). Одно нельзя противопоставлять другому».
Согласен был автор с этим и другими замечаниями рецензента или
нет, но спустя три с половиной месяца (в феврале 1981 года) автор вернул
в издательство исправленную рукопись, учтя, как он заверяет в вежливом
сопроводительном письме, «все замечания и пожелания… без какого-либо
исключения». В конце апреля того же года зав. редакцией литературы по теории и
истории кино С.В.Асенин уведомляет Мирона Черненко о том, что руко
пись отдана на рецензирование во ВГИК и что «время нахождения рукопи
си в соответствующей организации» автоматически продлевает сроки ее
одобрения. Однако проходит еще месяц—издательство молчит. В начале июня обес
покоенный автор пишет заведующему киноредакцией издательства:
Уважаемый Сергей Владимирович!
Получил Ваше письмо № 67-к от 28.IV.81 г. Не откликнулся сразу,
полагая, что за ним последует продолжение. Между тем прошло уже
почти полтора месяца, и всё свидетельствует о том, что редакция считает себя в праве отодвинуть решение вопроса об одобрении моей рукописи «Казимеж Куц» на срок, ничем и никем не определенный.
Между тем положение о «нахождении рукописи в соответствующей организации» (я цитирую Ваше письмо) относится отнюдь не ко ВГИКу, куда направлена рукопись, а к организациям иного рода. ВГИК в данном случае является коллективным рецензентом рукописи, научным учреждением, один или несколько сотрудников которого оценивают рукопись от имени института.
В связи с этим я понимаю Ваше письмо как молчаливое и письменное признание того, что срок официального одобрения (или неодобрения) книги «Казимеж Куц» Вами пропущен, а это накладывает на издательство вполне определенные авторским правом производственные и финансовые обязательства. Тем более, что исправленная по всем без исключения замечаниям рецензента и редакции рукопись была мною возвращена в издательство еще 24 февраля, то есть почти три с половиной месяца назад.
С уважением, в ожидании ответа
М.Черненко.
9 июня 1981 г.
Ответа нет, и осенью автор вновь тревожит издательство.
В редакцию литературы по истории и теории кино
издательства «Искусство»
9 июня 1981 года я направил Вам письмо с просьбой сообщить мне решение об одобрении или неодобрении моей рукописи «Казимеж Куц».
Несмотря на то, что прошло более трех месяцев, редакция не сочла необходимым ответить мне что-либо по этому поводу.
В связи с этим и принимая во внимание, что все законные сроки, установленные законодателем для подобных случаев, Вами пропущены, настоятельно прошу выплатить мне полную сумму гонорара за написанную мною и одобренную рецензентом монографию «Казимеж Куц».
В противном случае я буду вынужден обратиться за защитой своего авторского права в судебные органы.
М. Черненко
21 сентября 1981 г.
Опять нет ответа. 30 октября автор почти слово в слово повторяет свое предыдущее письмо, только теперь уже адресуя его заместителю главного редактора издательства «Искусство» Э.М.Ефимову. А в январе 1982 года, так-таки не получив ответа, уже обращается за правовой поддержкой во Всесоюзное Агентство Авторских прав, прося призвать издательство выполнить свои обязательства. 12 марта 1982 года автор получил, наконец, ответ, проливающий свет на истинное положение дел.
12.03.82
Уважаемый Мирон Маркович!
Из ответа, полученного от издательства «Искусство», следует, что подготовленная Вами рукопись «Казимеж Куц», посвященная творчеству польского режиссера и непосредственно связанная с работой других деятелей польского киноискусства и социально-политическими проблемами современной Польши, в настоящее время по объективным причинам, независящим от издательства, не может быть издана.
Основываясь на этом, а также принимая во внимание проделанную Вами работу по подготовке указанного произведения, издательство готово провести с Вами переговоры о возможности частичной денежной компенсации.
В связи с этим, со своей стороны, полагаем, что Вам целесообразно принять это предложение. В случае Вашего согласия просим информировать ДПУ ВААП
о решении данного вопроса.
С уважением,
Начальник авторско-консультационного отдела
О.В.Городовиков
В той реальной ситуации автору ничего не оставалось, как ответить, что он «готов вступить в переговоры с издательством “Искусство” о размерах, сроках и условиях денежной компенсации» за написанную книгу, но просит Договорно-правовое Управление ВААП продолжить защиту его авторских прав до полного завершения претензионного дела, «коль скоро издательство не сочло возможным сообщить мне о своем предложении хотя бы в копии».
Завершает эту подборку документов из истории неизданной книги «Акт», подписанный, с одной стороны—представителями издательства «Искусство» С.В.Асениным и М.С.Сулькиным и утвержденный директором издательства Б.В.Вишняковым, с другой стороны—автором, о том, что рукопись, представленная издательству в определенные сроки, «соответствовала основным требованиям, предъявляемым к произведениям такого жанра».
«2.Однако, по конъюнктурным обстоятельствам, в связи с событиями в Польше, с деструктивными процессами, происходящими в кинематографии этой страны, по независящим от издательства и автора причинам—издание книги не представляется возможным.
3. Принимая во внимание изложенное выше, стороны пришли к соглашению указанную рукопись не издавать, фактические договорные отношения прекратить, выплатить автору гонорар в размере 60%...»
На том и расстались.
Книга была издана в Варшаве на польском языке в 1987 году.И только теперь она приходит к русскому читателю.Был бы автор с нами, он бы ее, разумеется, дополнил, довел бы до
событий последних лет, поскольку его герой и в 80-е, и в 90-е годы еще активно работал—и в театре, и в кино, а Мирон Черненко об этих спектаклях и фильмах «позднего» Куца, конечно же, писал. Но автора, к сожалению, нет, а мы без него достраивать книгу не вправе. Однако она и такая— объективно оборванная на полпути—является, на наш взгляд, замечательным образцом культуры мысли и слова, бесценным историко-киноведческим источником для всех, кто прикасается сегодня к великой эпохе польского кинематографа.
