Биографии многих деятелей отечественного кинематографа, особенно тех, кто жил и работал в первой половине ХХ века, составляются до сих пор: усилиями исследователей, изучающих архивные материалы, постепенно заполняются лакуны и исправляются неточности. Объектом пристального внимания является и биография выдающегося российского киноактера Ивана Ильича Мозжухина (1889–1939). Отдельные периоды жизненного и творческого пути Ивана Мозжухина изучены достаточно хорошо, но есть и «белые пятна» — в частности, малочисленны и порой противоречивы опубликованные в разное время в разных изданиях сведения, касающиеся его семьи и родных, даты и места рождения, детских и юношеских лет. Причиной тому, вероятно, «разбросанность» источников, содержащих подобные сведения, по архивам различных регионов России, отчего исследователи вынуждены обращаться в основном к документам личного архива И.И. Мозжухина, хранящимся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) в Москве, а также к информации, записанной со слов самого артиста (хотя достоверность этих воспоминаний часто ставится под сомнение из-за склонности Ивана Ильича к мистификациям).

История семьи Ивана Мозжухина и его самого до 18-летнего возраста связана с местами, находящимися на территории современной Пензенской области, поэтому логично было бы искать информацию о раннем периоде его жизни именно там. В городе Пензе, нередко считающемся местом рождения артиста[1], началась его творческая деятельность, родился же он несколько южнее — в селе Киселёвке (другое название, по храмовому  празднику, — Сергиевское или Сергиевка) Кондольской волости Петровского уезда Саратовской губернии (сейчас Киселёвка-Сергиевское — часть села Кондоль, центра Кондольского района Пензенской области). К сожалению, лишь часть документов, отражающих факты биографии Ивана Мозжухина и некоторых членов его семьи, уцелела и попала разными путями в Государственный архив Пензенской области (ГАПО), Пензенский краеведческий музей и Кондольский музей имени братьев Мозжухиных. Однако немало сведений о семье Мозжухиных можно извлечь из более «отдаленных» источников — неопубликованных автобиографических материалов, составленных старшим братом Ивана Мозжухина, выдающимся оперным и камерным певцом Александром Ильичом Мозжухиным (1878–1952), и хранящихся ныне в отделе источниковедения Российского института истории искусств в Санкт-Петербурге, а также из уцелевшей переписки Ивана и Александра Мозжухиных с родными (место хранения — РГАЛИ). Довольно ценным источником информации являются также воспоминания кондольских старожилов, записанные и частично опубликованные в кондольской районной газете «Ленинское слово» (с 1990-х гг. — «Народная трибуна») местными краеведами, в частности В.Н. Армиевским и В.М. Горячевым. На основании этих документов и свидетельств и составлен данный рассказ о родине и родных Ивана Мозжухина.

 

* * *

 

Еще в XVI веке земли, на которых расположен нынешний Кондольский район, были опасной «ничейной» землей, частью «дикого поля», по которому шел путь от Москвы к Волге и Каспию. Массовое заселение здешних мест русскими, в основном жителями близких к Москве регионов, дворянами, получившими земельные наделы за службу на рубежах государства, началось в конце XVII–начале XVIII вв. В числе мест, привлекших внимание первопоселенцев, оказалась пойма небольшой реки Кондоль, получившей вскоре второе, русское название — Ивановка. Здесь, на землях, пожалованных Петром I графу Г.А. Ермолову, бригадиру А.Г. Киселеву и другим дворянам, в первой половине XVIII в. возникло несколько сел, разделенных одной или двумя верстами — Ивановка, Зубовка, Ермоловка, Кондоль (Архангельское, Никольское), Киселёвка (Сергиевское). В 1950–1970-х гг. все эти села (кроме Ермоловки) слились воедино, образовав нынешнее село Кондоль.

В течение XIX века кондольские земли входили в состав Петровского уезда Саратовской губернии. Местные жители занимались в основном хлебопашеством и животноводством, и предпочитали торговать, работать и учиться в «столице» соседней губернии — Пензе, до которой было всего километров пятьдесят. Административным центром округи стало село Кондоль, через которое шла большая Пензенско-Саратовская дорога. В XIX–начале ХХ вв. Кондоль был волостным центром одноименной волости Петровского уезда, с 1928 г. — районным центром Кузнецкого округа Средне-Волжского края, затем райцентром Куйбышевской, Тамбовской и с 1939 г. Пензенской областей. Близлежащее Сергиевское (Киселёвка), отделенное от Кондоля только рекой Ивановкой, было рядовым владельческим (помещичьим) селом, принадлежащим первоначально дворянам Киселевым, в середине XIX века — Бахметевым (Бахметьевым), затем родственникам и наследникам Бахметевых князьям Оболенским. Род Бахметевых, как и Оболенских, отличался богатством, основанным на умелом хозяйствовании: например, продукция хрустального завода в принадлежащем им селе Никольское-Пестровка (ныне город Никольск Пензенской области) пользовалась огромным спросом не только в России, но и в Европе. Крупным и процветающим было и их имение в Киселёвке, с которым были тесно связаны судьбы как минимум трех поколений одной из здешних крестьянских семей — Мозжухиных.

Фамилия Мозжухин, образованная от русского слова «мозжуха» («можжуха», отчего и фамилия нередко писалась как «Можжухин»), обозначавшего заросли можжевельника или можжевеловую ягоду, а также состояние недомогания (ломоту), была довольно распространена в центре России, в частности, в Подмосковье. Существует предположение, что предки Мозжухиных были переведены в Сергиевское из другого села, также принадлежавшего Бахметевым, — возможно, из Никольского-Пестровки. Старейший из предков, упоминаемых в мемуарах Александра Мозжухина, — его дед Иван Семенович Мозжухин, служивший управляющим имением Бахметевых, а позже Оболенских, — имел статус крестьянина Сергиевского общества, а его сыновья именовались «вольноотпущенными господина Бахметьева».

«Отец мой Илья был сыном Ивана, а Иван был сыном Семена, а как звали (отца) Семена, т.е. моего прапрадедушку, я к стыду своему не знаю, — сообщается в воспоминаниях А.И. Мозжухина. — Знаю, что все они были крепостными крестьянами помещиков Бахметьевых, и отец мой был ими отпущен на волю, следовательно, он был вольноотпущенный. Низшее образование он получил в мордовском селе Дёмкине в сельской школе, а “высшее” в городе Пензе в уездном училище. Отец его, мой дед, Иван Семенович до восьмидесятипятилетнего возраста управлял имением сначала Бахметьевых, а потом Оболенских, к которым он перешел. Отец мой был у него помощником или, как называлась эта должность, конторщиком, а после смерти деда и до революции 1905 г. управлял этим имением»[2].

Об Иване Семеновиче Мозжухине, патриархе семьи, известно немного, в основном из воспоминаний внука. Родился он в начале XIX века. Незаурядный ум и административные способности принесли ему и его семье достаток, высокое положение в крестьянском обществе, относившемся с уважением к нему и к его детям. Жил Иван Семенович в Сергиевском, в собственном большом деревянном доме, так и называвшемся «большой дом»; кроме сына Ильи, родившегося 29 июля[3] 1848 года, вырастил сыновей Семена, Константина, Владимира и дочерей Евдокию (Авдотью), Елизавету, Анну, Прасковью. Благодаря положению, достигнутому Иваном Семеновичем, судьбы его детей и внуков были несколько иными, чем судьбы простых земледельцев. Многие из них относились к элите крестьянского общества, к сельской и городской интеллигенции. Так, Владимир Иванович Мозжухин был помощником у брата Ильи Ивановича, а после революции служил в селе Симбухово близ Пензы заведующим винокуренным заводом. Сын Евдокии Ивановны Мозжухиной, которая вышла замуж за управляющего соседним имением М.С. Киселевой Степана Сергеевича Доморозова, Сергей Доморозов, стал инженером, в советское время работал на крупных стройках. У Анны Ивановны Мозжухиной, вышедшей замуж за Андрея Ильича Медведева, управляющего имением купца Русинова в селе Таволожке в 25 верстах от Петровска, было три сына — Владимир, Николай, Алексей. Владимир получил юридическое образование и служил управляющим имением, а Николай в 1910-х гг. был сотрудником Бактериологического института в Киеве. Сын Семена Ивановича Мозжухина Иван окончил математический факультет инженерного института, работал в правлении Сызрано-Вяземской железной дороги, в 1921–1928 гг. был директором и преподавателем Пензенского техникума путей сообщения, затем занимал в Москве пост директора Московского технического училища Казанской железной дороги. Однако наиболее талантливыми представителями младшего поколения рода Мозжухиных оказались сыновья Ильи Ивановича Мозжухина — старший, Александр, и самый младший, Иван.

Илья Иванович Мозжухин, унаследовавший от отца административные способности, доброту и должность управляющего имением, прочно обосновался в родном Сергиевском. Здесь он нашел себе и спутницу жизни — дочь местного священника Ивана Аполлоновича Ласточкина Рахиль. Разница в возрасте, составлявшая более десяти лет (Рахиль Ивановна родилась в 1862 или 1863 году[4]), ничуть не препятствовала семейной гармонии — супружеский союз оказался крепким и счастливым. Родня по линии матери — семья Ласточкиных — были очень близки с новыми родственниками: после смерти Ивана Аполлоновича мать Рахили Ивановны Татьяна Ивановна жила в доме Мозжухиных, помогала вести хозяйство. Часто приезжали погостить братья Рахили Ивановны — Амфал Иванович Ласточкин, который служил в Саратове псаломщиком, а затем за красоту голоса был назначен дьяконом кафедрального собора, и Онисифор Иванович Ласточкин, окончивший академию в Троице-Сергиевой лавре и одно время служивший псаломщиком в Висбадене.

11 августа 1878 года у Ильи Ивановича и Рахили Ивановны родился первенец, мальчик, крещенный 15 августа в церкви Св.Николая, Мир Ликийских архиепископа (Николаевской) села Кондоль и получивший имя Александр в честь св. мученика Александра, память которого отмечается 12 августа. Совершали таинство крещения священник Кондольско-Киселевского прихода о. Иоанн (Иван Васильевич) Покровский и исполняющий должность псаломщика Иван Григорьевич Кафтырев, восприемниками были ближайшие родственники новорожденного — Семен Иванович Мозжухин и Евдокия Ивановна Мозжухина. В той же Николаевской церкви, теми же священником и псаломщиком и при участии тех же восприемников были позже зарегистрированы и крещены еще два сына Ильи Ивановича и Рахили Ивановны Мозжухиных — Алексей (родился 8 апреля 1880 г.) и Константин (родился 4 июня 1882 г.[5]).

По словам Александра Мозжухина, место, где родились и провели свои детские годы он и его младшие братья, находилось «между селом Сергиевкой и селом Кондолью в усадьбе имения княгини Дарьи Петровны Оболенской». Дом Ильи Ивановича располагался через дорогу от конторы усадьбы — добротный, деревянный, с садом и большим участком земли, спускавшимся вниз, к неширокой и чистой реке, и засевавшимся обычно бахчевыми культурами или подсолнечником. Память Александра Мозжухина сохранила многие детали беззаботного счастливого детства: любимые места игр с братьями (пчельник рядом с садом и расположенный неподалеку пруд, а затем, в более старшем возрасте, — росший за рекой на горе большой, десятин на 200, лес, переходивший в другой лес — Ермоловский; в этих лесах Мозжухиным-детям были известны каждое дерево, каждая поляна), сад с изобилием черемухи (у каждого из братьев было «свое» дерево, которое в пору созревания ягод «объедалось» дочиста), походы в гости, из которых самым радостным и долгожданным был ежегодный общий сбор всей семьи на рождественской елке в доме дедушки Ивана Семеновича. И, конечно, самые теплые воспоминания относились к наиболее родным и близким людям — отцу и матери. «И тот и другой [родители. — О.С.] были необычайно доброй души, — пишет Александр Ильич. — Обращение с нами, с детьми было необычайное <…> Огорчить чем-нибудь отца или мать для меня было самым высшим наказанием. Всю свою жизнь они отдали нам, детям»[6]. То же утверждается и в других его воспоминаниях: «…Такую мать и такого отца едва ли имел еще кто-нибудь. Они были для нас (примером) исключительной высокодуховной морали как их совместной жизнью, так и отношением к другим. Религия и государство для них были выше всего»[7].

Илья Иванович Мозжухин был для сыновей образцом честного, порядочного труженика, хорошего хозяина, по-добрососедски относившегося к односельчанам. Материальные средства семьи были достаточно скромны. «Управляя имением к(няз)ей Оболенских в четыре тысячи десятин земли, половину жизни как помощник у своего отца и восемнадцать лет после смерти отца, самостоятельно получая 35 рублей в месяц как помощник и 75 рублей при самостоятельном управлении, — пишет Александр Мозжухин, — он [Илья Иванович. — О.С.] был совершенно безотчетен и в то время, как все управляющие соседних имений имели или свой участок земли, или же дома в городе, у него, как говорят, не было ничего за душой и чтобы воспитать нас четверых — его сыновей, ему надо было прибегать к займу…»[8] После смерти Ивана Семеновича в середине 1880-х гг. и занятия должности управляющего материальное положение семьи Ильи Ивановича улучшилось (к примеру, он мог распоряжаться помещичьим стадом[9]), но в 1905 г. имение было разгромлено во время крестьянских волнений и продано владельцами. Илья Иванович в награду за службу получил сожженную усадьбу, в которой отремонтировал несколько комнат для жилья, и несколько десятин необработанной земли, за которую должен был платить проценты в банк. Обрабатывать же землю было некому, поскольку все сыновья в то время учились или работали вдали от родного села. Таково было желание Ильи Ивановича, стремившегося не просто вырастить детей, но и дать им хорошее образование, шанс стать специалистами, не зависящими, как простой крестьянин, от капризов природы.

Мать, в свою очередь, большое внимание уделяла духовному воспитанию сыновей. «Мама моя была грамотная и очень одаренная натура, именно с артистической стороны…»[10] — вспоминал Александр Мозжухин. Рахиль Ивановна, обладавшая прекрасным голосом, приобщила старшего сына к музыке. В числе ее талантов был и режиссерский: однажды в доме Ивана Семеновича силами внуков под ее руководством была разыграна сказка «Иван-царевич и Жар-птица», очень порадовавшая деда, а позже она помогала ставить более серьезные пьесы в кондольской школе. Рахиль Ивановна мало походила на деревенских женщин своими увлечениями и привычками, в частности, пристрастием к верховым поездкам, которые она совершала вместе с сыновьями или одна, особенно в последние годы жизни.

Постепенно трое старших сыновей подросли и получили начальное образование: Александр — в Кондольской земской школе-трехлетке, Алексей и Константин — в Сергиевской церковно-приходской школе. Александр успел, можно сказать, и начать творческую карьеру: детским еще голосом пел в церкви на клиросе, а дома учился играть на скрипке, выигранной некогда отцом в лотерею. После окончания школы все трое продолжили учебу в близлежащей Пензе. Выбор учебных заведений, где можно было получить среднее образование, был невелик — духовная семинария или гимназия. Первым, в 1889 г., начал заниматься в подготовительном учебном заведении — Тихоновском духовном училище, располагавшемся в Пензе на улице Лекарской (сейчас — ул. Володарского), Александр, затем в духовное училище отправились и Алексей с Константином. Александр Ильич вспоминал, как сложно было отцу при тогдашних доходах одеть и обуть троих детей, платить за их обучение в городе и квартирной хозяйке, но Илья Иванович твердо следовал своему решению. В 1894 г. Александр поступил в Пензенскую духовную семинарию и после ее окончания в 1900 г. продолжил учебу в Москве, в Музыкально драматическом училище Филармонического общества по классу скрипки. Алексей после окончания духовного училища отправился в Оренбург, где закончил духовную семинарию, а затем поступил в 1902 г. в Тверское кавалерийское училище, по выпуску из которого (1904 г.) был произведен в корнеты в 7-й гусарский Белорусский полк. Константин, окончив в 1900 г. два класса Пензенской духовной семинарии, поступил в Мореходные классы Санкт-Петербургского яхт-клуба, по окончании младшего класса которых в 1901 г. стал работать штурманом и помощником капитана на речных судах в волжских пароходных компаниях.

В 1889 году в семье Мозжухиных родился четвертый сын, названный Иваном. Родился он в первые часы утра 26 сентября[11] и был зарегистрирован в метрической книге (под № 23) и крещен в церкви Преподобного Сергия Радонежского (Сергиевской) родного села Киселёвки 1 октября[12]. Совершали таинство крещения священник о. Иаков Лапуховский и псаломщик Иван Богданов; восприемниками были Семен Иванович Мозжухин и московская мещанка Пелагея Киреевна Мозжухина.

Иван, поздний ребенок, больше других унаследовавший материнские черты, был любимцем родителей и всей семьи. От других братьев он явно отличался не только возрастом, внешностью, но и характером. К сожалению, Иван уже не застал рождественских елок в доме деда, очень скреплявших внутренние связи рода, и впоследствии не испытывал особого стремления к участию в семейных праздниках (это, к примеру, отмечал Александр Вертинский[13]). Как-то не привилось ему и серьезное, уважительное отношение к религии, принятое в семье. Врожденная талантливость и умение понимать суть проблемы «на лету» сыграли свою роль, когда родители выбирали место учебы младшего сына: после окончания Сергиевской церковно-приходской школы осенью 1899 г. он поступил во 2-ю Пензенскую мужскую гимназию, находившуюся тоже на улице Лекарской.

Время обучения в гимназии (1899–1907 гг.) стало для Ивана Мозжухина первым жизненным экзаменом: он впервые жил самостоятельно, в большом городе, снимая комнату в одном из домов на улице Суворовской[14] (сейчас — ул.Куйбышева), учился вместе с горожанами, которые порой свысока смотрели на деревенских. Однако в отличие от 1-й Пензенской мужской гимназии, преобразованной из Дворянского института, Вторая гимназия была более демократичной — здесь преобладали дети пензенских купцов, служащих, мещан. Среди тех, кто учился в гимназии в одно время с Иваном Мозжухиным, были будущие известные деятели культуры и искусства: первый биограф В.Э. Мейерхольда Николай Волков, театровед и критик Юрий Соболев, руководитель Центропечати и кинофабрики «Межрабпомфильм» Борис (Берка) Малкин, старший брат и наставник будущего профессора кинооператорского искусства Леонида Косматова Николай Косматов, певец Анатолий Яхонтов и многие другие.

Сообразительный и общительный Иван быстро нашел себе друзей, многие из которых увлекались театром. Пенза считалась театральным городом, в котором охотно бывали многие знаменитости и корифеи сцены; более того, здесь родился, вырос и закончил в 1895 г. именно Вторую гимназию Всеволод Мейерхольд, бывший одним из любимцев пензенских театралов. К слову: вполне вероятно, что в Пензе Иван Мозжухин впервые познакомился не только с театром, но и с необычным аттракционом, называвшимся «синематограф» или «живая фотография» — в 1904–1907 гг. в Пензе довольно часто появлялись передвижные кинопредприятия, а зимой 1907–1908 гг. открылся первый стационарный кинотеатр.

Ко времени окончания гимназии Иван Мозжухин уже не раз выступал как актер не только в любительских, но и в профессиональных спектаклях. Среди фотографий гимназических товарищей, бережно хранившихся в архиве Ивана Ильича, осталось и напоминание о его первых актерских работах: фотография кого-то из партнеров по постановке «Ревизора» с надписью «Хлестакову на память от Городничего». Писатель Роман Гуль в своих мемуарах приводит редкое свидетельство о юношеских годах Ивана Мозжухина: «…Помню его со стародавних времен, ибо Иван Мозжухин — земляк, как и я, пензяк, “толстопятый”. Только разница в возрасте была большая. Я — в первом классе Первой гимназии. А Мозжухин — в восьмом классе Второй гимназии. Но уже тогда Мозжухин часто выступал на сцене в любительских спектаклях и спектаклях смешанных из актеров и любителей. Помню его в пьесе Островского “Лес” в Зимнем театре Вышеславцева (в Пензе было два репертуарных театра — Зимний и Летний). В “Лесе” Мозжухин играл “Алексиса”. <…> И играл превосходно, по крайней мере — я его запомнил». И добавляет характерную деталь: «В Пензе гимназист Мозжухин был необычайным франтом, таких тогда звали “пижонами”: в обтянутых брючках со штрипками, в фуражке с крошечными полями (мода тех времен), в шинели с иголочки…»[15]

Большое влияние на увлечение Ивана Мозжухина театром, без сомнения, оказал пример старшего брата Александра, который был для него в значительной степени и наставником, и ближайшим другом в течение всей жизни. Избрав одну и ту же профессиональную стезю и связав в молодости свои судьбы с театром, оба с большим уважением относились к творческим достижениям друг друга. В своих воспоминаниях Александр Мозжухин отмечал: «Как он (Иван), так и я любили друг друга как братья и оба преклонялись перед талантами: он перед моим, я перед его. Выше его артиста экрана я не знаю…»[16] По мнению Александра Ильича, именно видя его успешные выступления на сцене, младший брат и «заразился “театральным микробом”». Во время учебы в Музыкально-драматическом училище Александр Мозжухин, от природы обладавший красивого тембра высоким басом (basso-cantanto), стал брать уроки пения у выпускницы Петербургской консерватории Ю.Н. Вишневецкой и постепенно с 1903 г. начал карьеру певца: сначала с камерных выступлений в концертах, устраиваемых московским Кружком любителей русской музыки (известного больше как кружок Керзиных), затем уже на оперной сцене. В 1904 г. он выступал в Пензе в составе оперной труппы П. Россолимо, получив похвальные отзывы местной прессы. С этого года, окончательно сделав профессиональный выбор, Александр Мозжухин несколько лет работал в статусе провинциального артиста, заключая контракты с различными оперными труппами (В.Л. Форкатти, В.С. Севастьянова, М.К. Максакова, А.А. Эйхенвальда, А.А. Балиева и других) и выступая в театрах городов европейской части России, Кавказа и Украины (Казань, Кисловодск, Ростов-на-Дону, Самара, Саратов, Баку, Тифлис, Киев, Одесса). Очень скоро молодой бас приобрел широкую известность и достиг очень высокого мастерства, что послужило причиной приглашения его в труппу санкт-петербургского Театра музыкальной драмы, где он работал с 1912 по 1916 год. Критики, высоко оценивая исполнение им главных партий во многих операх, особенно «Борис Годунов» М.П. Мусоргского и «Нюрнбергские мейстерзингеры» и «Парсифаль» Р. Вагнера, нередко называли его имя в одном ряду с Шаляпиным[17]. К слову, когда Иван Мозжухин стал известным киноартистом, одна из петербургских газет отмечала: «Мозжухин московский на экране завоевал себе такое же положение, как и Мозжухин-бас, его родной брат — у нас в опере…»[18] С 1917 г. Александр Ильич, живя в Санкт-Петербурге, снова стал выступать с гастролями в других городах и большую часть времени уделять подготовке камерных концертов. В период учебы Ивана Мозжухина в гимназии Александр нередко посылал ему открытки со своими фотографиями в разных ролях, интересовался его делами, рассказывал о своих успехах.

Во время учебы в гимназии, в четырнадцатилетнем возрасте, Иван Мозжухин пережил и первое большое горе в жизни — смерть матери. У Рахили Ивановны было слабое здоровье, постепенно проявлялись признаки заболевания туберкулезом, отчего она старалась как можно чаще бывать на воздухе, у леса, совершать прогулки верхом. Весной 1903 г. Александр Мозжухин, приехав в Сергиевское на пасхальные каникулы, застал больными и отца, и мать, а по возвращении в Москву получил телеграмму: «Мама скончалась»… Согласно записи в метрической книге Сергиевской церкви села Киселёвки за 1903 год, «села Киселёвки вольноотпущенного г-на Бахметьева Илии Иванова Мозжухина жена Рахиль Иванова» умерла 12 апреля по старому стилю «от воспаления кишок» и была похоронена 14 апреля в церковной ограде — «на восток около церкви в семи шагах», по воспоминаниям Александра Мозжухина. Исповедовал и причащал ее тогдашний священник Сергиевской церкви о. Иоанн Мирославов, он же вместе с псаломщиком Иваном Агриковым совершал погребение. На похороны приехали все братья, родственники, собрались односельчане, чтобы поддержать, утешить Илью Ивановича, на плечи которого отныне ложилась вся тяжесть родительской заботы. Память о матери сохранилась в семье навсегда (Константин Мозжухин, например, дал имя Рахиль своей единственной дочери, родившейся в 1912 году), как и традиция навещать ее могилу в каждый приезд в Сергиевское.

Как известно, отец уговаривал младшего сына поступить после окончания гимназии в университет и выучиться на юриста или адвоката. После отъезда Ивана Мозжухина в 1907 г. в Москву и поступления на юридический факультет Московского университета связи его с Пензой и родным селом приобрели в основном заочный характер. Он изредка приезжал на каникулы, и едва ли не в первый из таких приездов, летом 1908 г., неожиданно сообщил отцу, что собирается покинуть университет и стать актером. В биографиях, записанных со слов Ивана Мозжухина, говорится, что отец категорически воспротивился подобной затее, уговаривал Ивана отказаться от мыслей о театре и даже чуть ли не насильно отвез его в Пензу и посадил на поезд, идущий в Москву. Тем не менее Иван поступил по-своему. Видя его упорство в достижении поставленной цели, Илья Иванович оставил попытки переубедить сына, а через двадцать лет, видя, каких вершин профессии, какой славы достиг его любимец, писал ему: «Ты моя радость, ты моя гордость, все мне завидуют за тебя и за Сашу, мог ли я когда-нибудь подумать при вашем рождении, что вы будете известны всему миру, а через вас и я…»[19]

Однако с тех пор Илья Иванович видел младшего сына разве только на фотографиях или на экране. Уже в советское время, когда в середине 20-х гг. на экраны СССР прорвались несколько снятых во Франции фильмов с участием Ивана Мозжухина («Кин», «Проходящие тени»), отец с горечью писал Ивану, работавшему тогда в Америке: «Картины твои идут в Пензе и Петровске, а я лишен возможности хоть на картине наглядеться на тебя, пешком идти ноги отказываются…»[20]

Другие сыновья давно уже жили вдали от родительского дома, поддерживая связь с отцом лишь по почте. Только в апреле 1910 года в Сергиевское вернулся Алексей Мозжухин, вышедший в отставку и занявший должность местного земского начальника. Константин Мозжухин женился на астраханской уроженке Софье Степановне Трофимовской и долгое время жил в Астрахани, где у его тещи Марии Павловны было небольшое имение. Но вскоре Первая мировая война нарушила все планы на будущее. 23 июля 1914 года мобилизовали Алексея Мозжухина, определенного в 6-ю пехотную дивизию на должность обер-офицера для поручений при командире (по отдельным данным, в звании штабс-капитана), а в апреле 1915 г. был призван в Балтийский флот Константин Мозжухин, направленный в школу прапорщиков. По окончании школы в августе 1915 г. Константин Ильич был произведен в прапорщики по адмиралтейству и назначен делопроизводителем в штаб начальника учебных отрядов Балтийского флота, затем служил на посыльном судне «Зарница» в должностях вахтенного и старшего офицера, в августе 1917 г. был произведен в подпоручики по адмиралтейству и в декабре 1917 г. назначен адъютантом первого помощника морского министра. Александр, получивший еще в начале 1900-х гг. освобождение от службы в армии, так и не был призван, зато Иван, отдавший дань ура-патриотизму первых месяцев войны участием в нескольких скороспелых фильмах на военную тему и ролью графа Клермона в пьесе Л.Н. Андреева «Король, закон и свобода», поставленной Московским драматическим театром в октябре 1914 г., поступил весной 1916 г. вольноопределяющимся в одну из запасных артиллерийских частей, где и прослужил до начала 1917 г. в достаточно свободном режиме, имея возможность по-прежнему участвовать в спектаклях МДТ.

После событий 1917 года и демобилизации старой армии Алексей и Константин Мозжухины были уволены в запас. Однако их надеждам вернуться к прежней мирной жизни не суждено было сбыться, как не сбылись многие надежды и других членов семьи. Иван Мозжухин, покинувший Россию в феврале 1920 г., рассказывал позже об опасностях, грозивших ему как бывшему служащему царской армии. При этом он, несомненно, знал об участи братьев, действительно имевших офицерские звания. Константину Мозжухину удалось некоторое время скрываться в Кондоле, заведуя местной библиотекой, затем он жил и работал в Астрахани, где очень велик был риск «сгореть» в противоборстве красных и белых армий и флотилий. Алексея Мозжухина, знакомого с делопроизводством и штабной работой, 1 марта 1918 г. вновь призвали на службу в управление Московского военного руководителя, откуда перевели в штаб главнокомандующего РККА и далее — в регистрационное управление Полевого штаба Реввоенсовета республики. 1 июня 1919 г. он уволился по болезни в отпуск и приехал в Пензу, где его сначала назначили помощником начальника штаба бригады войск внутренней охраны города, а всего через месяц — 14 августа 1919 г. — арестовала губернская ЧК. Обвинение было предъявлено одно («подозрительная личность»), мерой наказания без ссылки на закон определено заключение в Пензенский концлагерь до окончания гражданской войны. В концлагере Алексей Ильич пробыл до 25 июня 1920 г., затем был освобожден и с сентября 1920 г. по март 1922 г. снова служил в РККА, в основном в запасных кавалерийских частях. В 1922 г., уволившись по собственному желанию в бессрочный отпуск, он уехал с семьей — женой Марией Николаевной, приемной дочерью Александрой и совсем маленькой дочерью Татьяной — в Сергиевское, чтобы помогать отцу, жившему в ужасных условиях, почти в нищете.

После установления «новых порядков» Илья Иванович Мозжухин как бывший управляющий имением, в том же самом имении, на беду, и живший, был выселен новыми властями в другой дом (бывшую «людскую избу»). При этом у него отобрали часть имущества и скота. Кондольский старожил Ф.И. Осипов вспоминал позже: «…Поселили его (Илью Ивановича) в беднейший дом под соломой с маленькими оконцами и дымящей печкой. <…> Народ его не выселял. Возможно, это была одна из ошибок местных властей»[21]. Алексей Мозжухин надеялся найти в селе работу или службу, чтобы помочь родным, однако почти сразу же оказался в категории «лишенцев» (лишенных избирательных прав) как бывший офицер и земский начальник. Это было приговором: отныне он мог только пахать свой и отцовский наделы, которых, по счастью, лишить не могли, и пытаться прокормиться земледельческим трудом.

В таком состоянии неизменно заставал родных приезжавший в родное село Александр Мозжухин. И после революции, и в гражданскую войну он по-прежнему выступал на сцене, преимущественно с концертами, постоянным аккомпаниатором которых была его вторая жена, Клеопатра Андреевна (сценический псевдоним Клео Карини)[22], удивительно чутко и гармонично — это отмечают все, кому доводилось слышать их исполнение, — сопровождавшая музыкой пение Александра Ильича. Союз их во многом держался на общем творческом «стержне»: вместе с Клео Карини Александр Ильич гастролировал, создавал новые концертные программы, совершил в 1923–1924 гг. триумфальное турне по Дальнему Востоку, Китаю и Японии. «Искусство для нас явилось более прочным и важным союзником, чем все другие атрибуты супружества»[23], — вспоминал Александр Мозжухин.

Гастрольные маршруты трижды — в 1922, 1923 и 1925 годах — приводили его в Пензу и Кондоль. Александр Ильич очень переживал, видя, в каком положении находятся отец и брат с семьей, старался помочь деньгами, ходатайствовал (безуспешно) перед волостными властями. Однако в 1925 году его личные контакты с родиной прервались: они с Клеопатрой Андреевной отправились в гастрольное турне по Европе, начав с Прибалтики, и больше в СССР не вернулись.

С отъездом за границу старшего сына для Ильи Ивановича Мозжухина практически исчезла надежда на то, что его жуткое существование, тянущееся год за годом, когда-либо улучшится. В 1928 г. ему исполнилось 80 лет, он часто болел, а невзгоды продолжали сыпаться как из рога изобилия. Уже после отъезда Александра Илью Ивановича обложили огромным налогом как якобы зажиточного. «…Всех имущих облагали налогом, — вспоминал Ф.И. Осипов. — Три тысячи должен был заплатить Илья Иванович. Не было у него таких денег. И он попросил разрешения у местных властей связаться с детьми, которые уже были во Франции. Они ему прислали нужную сумму. Я тогда работал на почте и относил ему перевод»[24]. Переписка с Александром и Иваном была для Ильи Ивановича не только единственным источником сведений о жизни любимых детей и возможностью сообщить что-либо о себе и других родственниках, но и тем «проводом», по которому еще можно было взывать о помощи. Описывая невыносимо тяжелые условия своего существования, Илья Иванович в первую очередь заботился о семье Алексея. «…О себе много не пишу тебе, — говорится в его письме Ивану Мозжухину от 1 декабря 1927 г., — что касается до здоровья моего, то какое оно может быть в 80 лет при такой жизни, завидую мертвым и нищим, которые ходят собирать подаяние, не стесняясь. Алеша с семьей в бедственном положении, и я у них лишняя обуза, когда их дети не видят настоящего питания и очень часто пьют чай без сахара. <…> …А о жизни и говорить нечего, все ухудшается, ходим все отрепанные…»[25] Александр Мозжухин, не слишком много зарабатывавший в период жизни за границей, пытался повлиять на брата Ивана, редко, по его мнению, помогавшего родным в СССР: «…Помоги папе и материально и духовно. Материально — это деньги… Духовно — это возьми бумагу, чернила и перо и напиши <…> несколько слов… Ты из газет знаешь, какой ужас переживает Россия. <…> Оба брата, Алеша и Костя, как бывшие буржуи нигде не могут найти службы и оба… ждут участи… Милый Ваня, помоги отцу… Ему жить немного… Он стар, но он сам работает как простой рабочий. Благодарит Бога, что Алеша с ним и не оставляет его. <…> Когда будешь писать, не касайся никакой политики. Я знаю, это трудно, но что же поделаешь. Ведь каждое неосторожное слово есть поднятие руки с топором над головой наших родных…» (письмо от 25 июля 1927 г.)[26].

Постоянное упоминание имени брата Алексея в письмах родных Ивану Мозжухину не случайно. Из переписки видно, что Иван Мозжухин какое-то время во второй половине 1920-х гг. неохотно помогал родным, живущим в Сергиевском, очевидно, полагая, что Алексей с семьей живут на средства отца. В этот период он даже не упоминал, что у него есть брат с таким именем[27]. Алексей Мозжухин вынужден был упрекнуть Ивана в письме, посланном 14 января 1929 г.: «…Вот уже три года он [отец. — О.С.] не получает твоих писем, можно заметить, что если ты теперь не пишешь старику-отцу и не помогаешь ему, то только потому, что я живу с ним и как будто бы ничего не делаю. Это меня, конечно, прежде всего удивляет, а затем даже и оскорбляет. <…> Не желая старика-отца и бабушку одних оставлять в деревне в весьма тяжелой обстановке, я бросаю службу и переезжаю со всем своим семейством к отцу и всеми силами стараюсь скрасить жизнь старика. <…> Папа просил тебя о денежной помощи, может быть, это тебя раздражает? Но поверь мне, это заставляет его делать безвыходное положение, и если бы ни это, то его гордость и самолюбие не позволили бы ему взывать о помощи. Как утопающий хватается за соломинку, так и он, видя впереди голодную смерть, обращается к тебе и умоляет тебя не дать умереть с голоду…»[28] Сам Алексей Ильич полагался только на себя, работая в поле вместе со всей семьей, но из нищеты выбиться не мог из-за частых неурожаев и связанных с этим долгов. В 1928 г. Алексей Мозжухин попытался изменить свой статус «лишенца», подав заявление о восстановлении в гражданских правах, но и районная, и окружная избирательные комиссии ему отказали. Ему очень тяжело было осознавать, что он, обремененный семьей (в 1926 г. родился еще один ребенок — сын Илья), и не слишком, как выяснилось, хороший земледелец, бессилен изменить что-либо в своей судьбе только потому, что когда-то был офицером царской армии. Ни он, ни Илья Иванович еще не знали о предстоящей массовой коллективизации, начавшейся в 1929 году, и новых тяжких испытаниях.

Весной 1930 года началось «воплощение в жизнь» печально известного приказа ОГПУ № 44/21 от 2 февраля 1930 г., изданного «в целях наиболее организованного проведения ликвидации кулачества как класса и решительного подавления всяких попыток противодействия со стороны кулаков мероприятиям советской власти по социалистической реконструкции сельского хозяйства»[29]. Мероприятия ОГПУ разворачивались по двум основным направлениям: «немедленная ликвидация контрреволюционного кулацкого актива», отнесенного к первой категории, и массовое выселение тех, кого зачислили во вторую категорию (бывшие помещики, полупомещики, местные кулацкие авторитеты, церковники и сектанты и пр.), вместе с семьями в северные районы страны (а также Сибирь и Казахстан) с конфискацией имущества. Илья Иванович и Алексей Ильич Мозжухины попали во вторую категорию. По сохранившимся свидетельствам, выселение «кулаков» было произведено ночью, чтобы не присутствовали другие жители села. Каким-то образом Мозжухиным удалось найти приют в Пензе, откуда Илья Иванович послал сыну Ивану в Берлин телеграмму о своем бедственном положении[30], хотя вряд ли он мог рассчитывать на получение помощи, поскольку в то время любые контакты с заграницей, а тем более для выселенных «кулаков», были крайне затруднительны и опасны. Кроме того, за Алексеем Мозжухиным как за бывшим офицером и заключенным концлагеря следили сотрудники ОГПУ. Когда в январе 1931 г. в Пензе начались аресты по сфабрикованному делу так называемой Пензенской нелегальной контрреволюционной церковно-монархической организации, филиала аналогичной всесоюзной организации «Истинная Православная церковь», Алексей Ильич был сочтен «подходящей кандидатурой», арестован, обвинен в том, что якобы принимал активное участие в деятельности ИПЦ и «проводил среди верующего населения г. Пензы агитацию повстанческо-монархического характера», и приговорен 14 декабря 1931 г. Особым совещанием при коллегии ОГПУ на основании ст. 58, пп. 10, 11 УК РСФСР к трем годам лишения свободы. Его семья была выслана в Таврический район Омской области, и только Илье Ивановичу удалось добраться до Ленинграда и поселиться у сына Константина, который в 1927 г. снова вернулся в город на Неве и устроился на работу в Кронштадтский порт. Живя в Ленинграде, Илья Иванович смог снова переписываться с сыновьями, живущими за границей, и получать от них помощь (в письмах Ивана Мозжухина брату Александру в ноябре-декабре 1931 г. упоминается о том, что Иван намеревался послать отцу деньги). Больше всего он переживал из-за отсутствия писем от младшего сына. «…Я не стал бы ему напоминать о себе, что я есть на свете, лишь бы он был здоров и покоен, — писал Илья Иванович Александру в 1933 г. — Я не перестаю безумно любить его, и не перестану ни при каких бы то ни было обстоятельствах. Буду ждать от вас с нетерпением выяснения и буду готов ко всему, хорошему и прискорбному ответу, от последнего избави Бог, не желательно бы уходить в другой мир, не примиривши[сь] с родным сыном, и не знать о его положении жизни, от чего я страдаю день и ночь…»[31] Только в конце 1934 г. долгое молчание Ивана Мозжухина наконец было нарушено, и для отца это стало большой, но, к сожалению, последней радостью. С 1935 г. связь Александра и Ивана Мозжухиных с родственниками, живущими в СССР, полностью прервалась. По воспоминаниям Клеопатры Андреевны Мозжухиной, в течение последующих тридцати лет они вместе с Александром Ильичом (а после его смерти — она одна) пытались выяснить, что случилось с родными: посылали запросы, обращались в разные инстанции. Ответ был один — «местонахождение неизвестно».

В трагической судьбе отца и двух средних братьев Мозжухиных по сей день немало «белых пятен». Известно, в частности, что Константин Мозжухин, до 1935 или 1936 г. проживавший в Ленинграде, вынужден был затем переехать в Мартукский район Актюбинской области и устроиться на работу строителем, скрыв часть фактов биографии (учебу в семинарии и мореходных классах, службу во флоте). Тем не менее он был арестован 6 ноября 1937 г. УНКВД по Актюбинской области и приговорен к 10 годам ИТЛ по ст. 58 п. 10 УК РСФСР[32]. Год смерти Константина Ильича неизвестен. Неизвестна и судьба его дочери Рахили Константиновны и внучки Таси (Анастасии), родившейся в начале 1930-х гг. По не подтвержденным пока данным, вместе с Константином Мозжухиным переехал в Актюбинскую область и Илья Иванович Мозжухин, который затем добрался до Омской области к родным Алексея Мозжухина, где и умер приблизительно в 1938 году. Алексей Мозжухин, освободившийся в 1933 г. и работавший счетоводом в колхозе «Берлин» Таврического района Омской области, ничем не мог помочь ни брату, ни отцу, поскольку еще раньше, 20 октября 1937 г., также был арестован, обвинен в том, что якобы «проводил пораженческую агитацию», приговорен 8 декабря 1937 г. тройкой при УНКВД по Омской области к высшей мере наказания по ст. 58 п. 10 УК РСФСР и расстрелян 10 декабря[33] 1937 г. Семья Алексея Ильича долгое время скиталась по стране. Его жена Мария Николаевна умерла в г. Староконстантинове Хмельницкой области Украинской ССР в 1973 году. Дочь Татьяна Алексеевна, в замужестве Лунгол, имела двух сыновей — Бориса и Александра, в 1980–1990-х гг. жила в Томске. Судьба сына, Ильи Алексеевича Мозжухина, неизвестна. В настоящее время Алексей и Константин Мозжухины полностью реабилитированы. Константин Ильич — 29 августа 1989 года. Алексей Ильич, подвергавшийся репрессиям трижды, реабилитирован также трижды: 12 июня 1989-го по делу 1919 года, 31 мая 1994-го по делу 1931-го и 23 июня 1989-го по делу 1937 года.

Последними из близких родственников Ивана Мозжухина (если не считать проживавших в СССР О.О. Телегину (Броницкую) и сына Ивана Ильича Александра Телегина) стали Александр Мозжухин и Клео Карини, уцелевшие только потому, что разделили с ним эмигрантскую участь. Встретившись после долгой разлуки в Париже, в феврале 1926 года, братья не предполагали, что в этом городе пройдут последние годы их жизни. Александр одно время с успехом гастролировал практически во всех странах Европы, выступал на сценах крупнейших театров Парижа, Лондона, Вены, Праги, Мадрида и многих других городов, и даже организовал вместе с композитором и дирижером К.Д. Агреневым-Славянским русскую оперную труппу «Opera Russe de Paris». К сожалению, его карьера за границей оказалась сильно затруднена, но не статусом эмигранта, как у большинства русских артистов, а сохранившимся советским гражданством. Из-за этого он не смог постоянно работать в парижской Большой опере, испытывал трудности при заключении контрактов в некоторых странах. В 1930-х гг. он и Клео Карини выступали преимущественно во Франции, постоянно проживая в парижском пригороде Аньер-сюр-Сен в доме № 8 на площади Отель де Вилль. Александр Ильич был членом большинства крупнейших французских музыкальных обществ, поддерживал тесные контакты с русской православной церковью и часто пел в знаменитом Парижском митрополичьем хоре под руководством Н.П. Афонского в крупнейшем православном храме Парижа — соборе Св. Александра Невского на улице Дарю.

Отношения между братьями были вполне дружескими, они часто переписывались, ходили друг к другу в гости, вместе отмечали праздники. Хотя, возможно, многое в образе жизни и окружении Ивана и не нравилось Александру. Например, то, что Иван был близким другом Ф.И. Шаляпина, отношения которого с Александром Мозжухиным были весьма натянутыми еще с 1910-х годов. Современниками неоднократно отмечалось, что Шаляпин не терпел ни малейшей конкуренции и на этой почве конфликтовал со многими певцами и до революции, и позже, в эмиграции. Тем не менее в апреле 1938 г. Александр и Иван Мозжухины вместе принимали участие в похоронах Шаляпина: Александр как хорист, Иван — как близкий человек, один из тех, кому довелось на собственных руках провожать великого артиста в последний путь[34].

А всего через год, зимой 1938–1939 гг., на плечи Александра Мозжухина легла тяжелая участь заботы о внезапно и тяжело заболевшем младшем брате. Он постоянно навещал его в клинике на улице Сен-Пьер в Нейи, старался помочь, чем мог. К сожалению, усилия родных и друзей оказались напрасными: 17 января 1939 года Иван Мозжухин умер от туберкулеза легких. Смерть его стала большой утратой для русской диаспоры во Франции. В крупнейших парижских русскоязычных газетах — «Возрождение» и «Последние новости» — были помещены объявления, начинавшиеся со слов «Брат и друзья извещают о смерти, после непродолжительной и тяжкой болезни…», некрологи. 20 января 1939 г. состоялись отпевание и похороны. Список присутствовавших на отпевании начинался с имени Александра Мозжухина.

Александр Ильич тяжело воспринял смерть брата, которого очень любил. Ему было горько оттого, что Иван в последние годы бедствовал («Кончил он ее [свою жизнь. — О.С.] печально, почти что в нищете, живя последнее время на подаяния “друзей”, которые окружали и обирали его во время его блестящей карьеры, когда он зарабатывал миллионы…»[35]), и, как искренне верующему христианину, — оттого, что брат пренебрег предсмертным причащением и покаянием и умер, не примирившись с Богом. Александр Мозжухин сам участвовал в заупокойных службах и молился за душу единственного из родных, с кем ему пришлось делить горечь отлучения от родины. По воспоминаниям, перед смертью Иван говорил ему, как жалеет о том, что умирает не в России.

После смерти Ивана Александр Мозжухин еще острее ощутил свой возраст и одиночество. Это отразилось в его позднем стихотворении, посвященном памяти брата:

Самому старшему из братьев, ему было суждено прожить дольше всех и пережить многое. Александр Мозжухин был среди тех «русских парижан», которые были арестованы немецкими оккупационными властями 22 июня 1941 года и заключены в концлагерь близ города Компьен, а в начале сентября 1941 г. вернулись в Париж. В годы оккупации он продолжал выступать с концертами, а после освобождения Франции и восстановления дипломатических отношений с СССР принял активное участие в работе общественного объединения советских граждан, возглавив музыкальную секцию. Еще до войны, начиная с 1935 г., и после войны они с Клеопатрой Андреевной неоднократно подавали в советское консульство заявления о возвращении на родину, однако по непонятным причинам не получали утвердительного ответа, несмотря на дружеское отношение посла СССР во Франции А.Е. Богомолова. С другой стороны, их симпатии к Советскому Союзу вызывали неприязнь основной массы эмигрантов, быстро убедившихся в том, что сталинский режим после войны не изменился. Уже пожилые люди, супруги Мозжухины с трудом находили возможность заработать на жизнь (последний концерт Александра Мозжухина состоялся 5 июля 1950 г.) и очень бедствовали, почти голодали. Александр Ильич мог оказать только моральную поддержку благородному поступку православного священника Б.Г. Старка, который, обнаружив, что могиле Ивана Мозжухина на кладбище в пригороде Пюто[37] грозит уничтожение, начал искать возможность перезахоронить прах артиста на русском кладбище в городе Сен-Женевьев де Буа. В 1948 г. при помощи многих добросердечных эмигрантов перезахоронение состоялось. В 1952 году в той же могиле был похоронен и Александр Мозжухин, скончавшийся 1 июля после продолжительной и тяжелой болезни.

Главным завещанием Александра Мозжухина было вернуть на родину десятилетиями собиравшиеся архивы — свой и брата (больше распоряжаться ему было практически нечем). Выполнение последней воли мужа стало смыслом жизни для Клеопатры Андреевны Мозжухиной. Чтобы заработать не только средства к существованию, но и рекомендацию советского учреждения, Клеопатра Андреевна работала в посольстве СССР: давала уроки музыки и французского языка детям и взрослым, делала переводы. Однако долгие годы, навещая могилу родных, могла сказать только одно — что она еще здесь, и путь на родину до сих пор закрыт. Только в 1966 году нашелся человек, сумевший помочь Клеопатре Андреевне вернуться, — народный артист СССР М.Н. Царев. 29 апреля 1966 г. в газете «Русские новости» появилась заметка об отъезде К.А. Мозжухиной в Москву: 27 апреля на Северном вокзале Парижа многочисленные друзья ее и Александра Ильича проводили Клеопатру Андреевну и «пожелали ей благополучного возвращения и тихой жизни на родной земле». В СССР по ходатайству того же М.Н. Царева Клеопатра Андреевна была поселена в Доме ветеранов сцены, в комнате, рассчитанной на двоих, но отданной в полное ее распоряжение.

В этой комнате К.А. Мозжухина прожила последние восемь лет своей жизни. Первыми установили контакт с Клеопатрой Андреевной сотрудники Центрального государственного архива литературы и искусства в Москве, и немалая часть личных вещей и документов Александра и Ивана Мозжухиных (архив Ивана Ильича — практически полностью) были переданы в дар ЦГАЛИ[38]. Позже часть документов А.И. Мозжухина, в основном его мемуары, дневники и письма, были приобретены отделом источниковедения Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии (сейчас — Российский институт истории искусств). Большая нотная библиотека Александра Мозжухина (свыше 250 произведений) и его сценические костюмы пополнили фонды библиотеки Московской консерватории им. П.И. Чайковского и Театрального музея им. А.А. Бахрушина. Достаточно большой объем мемориальных предметов и документов был передан Клеопатрой Андреевной в Пензенский краеведческий музей и в музей Кондольской средней школы.

Возвращение на родину только частично оправдало надежды К.А. Мозжухиной. Приняв в дар огромное культурное богатство, советское государство выразило свою благодарность в основном на словах. Последние годы жизни Клеопатра Андреевна провела в одиночестве, в угнетающей ее атмосфере Дома ветеранов. Умерла она 30 сентября 1974 г., похоронена в Москве.

В родном селе Мозжухиных, как, собственно, и вообще в советской России, их имя долгое время упоминалось только в официально принятом контексте: талантливые артисты, но эмигранты, изменники родины. О раскулаченных родных предпочитали вообще не говорить. Лишь начиная с 1960-х гг. в районной и областных газетах стали появляться статьи, объективно рассказывавшие о выдающихся земляках. 26 сентября 1989 г., когда отмечался столетний юбилей со дня рождения Ивана Мозжухина, в Кондоле, в здании бывшей конторы усадьбы Оболенских, был открыт музей имени братьев Мозжухиных. На открытии музея и мемориальной доски в память об И.И. Мозжухине присутствовали секретарь Пензенского обкома КПСС Б.Ф. Зубков и первый секретарь Кондольского райкома КПСС А.А. Луняков, гости Кондоля — артистка Л.В. Вертинская, киновед О.В. Якубович-Ясный, директор музея сценического искусства им. В.Э. Мейерхольда Н.А. Кугель и другие. В последующие года 26 сентября в Кондоле неоднократно проводились Мозжухинские дни. На эти дни приезжали, в частности, старший научный сотрудник ВНИИ искусствознания Н.М. Зоркая вместе с внуком Ивана Мозжухина, художником Николаем Александровичем Телегиным.

Долгое время музей Мозжухиных, занимавший всего одну комнату в здании, принадлежавшем совхозу «Кондольский», находился в неопределенном состоянии. Сейчас, после того как здание конторы было передано в муниципальную собственность, администрацией Кондольского района планируются ремонт и переоборудование музея Мозжухиных в расширенном виде, создание мемориального комплекса. В восстановлении музея активное участие принимают преподаватели и учащиеся Кондольской средней школы.

К сожалению, до наших дней не сохранились многие памятные места, связанные с памятью об Иване Мозжухине: ни дом в Сергиевском, где жили Мозжухины, ни Николаевская и Сергиевская церкви, ни находившаяся рядом с последней могила Рахили Ивановны Мозжухиной. Пензенский театр Вышеславцева, на сцене которого некогда играл гимназист Иван Мозжухин, был снесен еще в 1930-х гг. Здание бывшей 2-й Пензенской мужской гимназии цело, но мемориальная доска в память об И.И. Мозжухине на его фасаде, открытая в 1989 г., сейчас утрачена.

Архивам, по счастью, повезло больше.

 

1. Город Пенза как место рождения указывается в поздних официальных документах Ивана Мозжухина, поэтому, к примеру, и в некрологе Ивана Мозжухина, опубликованном в газете «Последние новости» 18 января 1939 г., утверждалось, что он «родился в 1892 году, в Пензе».

2. Отдел источниковедения Российского института истории искусств (ОИ РИИИ), ф. 86, оп. 1, д. 51, л. 3.

3. Все даты до 14 февраля 1918 г. приводятся по старому стилю.

4. Дата рождения Р.И. Ласточкиной (Мозжухиной) определяется приблизительно, на основании данных части 3 («О умерших») метрической книги Сергиевской церкви села Киселёвки за 1903 год (ГАПО, ф. 182, оп. 9, д. 181, лл. 298об.–299), в которой зарегистрирована ее смерть, последовавшая 12 апреля (ст. ст.) в возрасте 41 года.

5. Дата рождения Александра Ильича Мозжухина приводится по хранящемуся в Пензенском государственном краеведческом музее свидетельству № 10202, выданному псаломщику Введенской церкви города Саратова Амфалу Ивановичу Ласточкину из Саратовской Духовной консистории «в том, что в метрической книге за тысяча восемьсот семьдесят восьмый (1878) год Петровского уезда села Кондоля Николаевской церкви в первой части о родившихся под № 48 записано: рожден одиннадцатого, а крещен 15 августа Александр. Родители его: вольноотпущенный господина Бахметьева, имеющий постоянное жительство в селе Киселёвке Илья Иоаннов Мозжухин и законная жена его Рахиль Иоаннова, оба православного вероисповедания…»; дата рождения Алексея Ильича Мозжухина — по краткой выписи из его послужного списка, заверенной в Ермоловском сельсовете Кондольского района Кузнецкого округа Самарской области в декабре 1928 г. (ГАПО, ф. Р424, оп. 2, д. 1845, лл. 6, 6 об.); дата рождения Константина Ильича Мозжухина — по данным метрической книги Николаевской церкви села Кондоль за 1882 год (ГАПО, ф. 182, оп. 9, д. 47, лл. 932 об.–933).

6. ОИ РИИИ, ф. 86, оп. 1, д. 3, л. 5.

7. ОИ РИИИ, ф. 86, оп. 1, д. 2, л. 34.

8. ОИ РИИИ, ф. 86, оп. 1, д. 2, л. 35.

9. «Жили мы рядом с Мозжухиными, — вспоминал позже житель Кондоля С.П. Митин. — Добрые были люди. У кого пала лошадь или корова, Илья Иванович ни в чем не отказывал, давал из стада, уплаты не требовал. Со всякой нуждой к ним ходили, все было просто и открыто…» (газета «Народная трибуна», 13 февраля 1992 г.).

10. ОИ РИИИ, ф. 86, оп. 1, д. 51, л. 3.

11. Время рождения приводится по биографии И.И. Мозжухина, составленной Жаном Арруа (Ivan Mosjoukine. Ses debuts, ses films, ses aventures. Par Jean Arroy. Les Publications Jean-Pascal, Paris, April 1927, с. 13). 26 сентября по старому стилю русская православная церковь отмечает день преставления апостола и евангелиста Иоанна Богослова, с чем, скорее всего, и был связан выбор имени новорожденного.

12. ГАПО, ф. 182, оп. 9, д. 81, лл. 319 об.–320.

13. В е р т и н с к и й  А. Н. Дорогой длинною… — М.: Правда, 1991, с. 226.

14. Полный адрес — «улица Суворовская, дом Семибратовой, квартира Скворцовой».

15. Г у л ь  Р. Б. «Я унес Россию. Апология эмиграции». Т.2. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2001, сс. 137–138.

16. ОИ РИИИ, ф. 86, оп. 1, д. 51, л. 18.

17. Например, рецензент Solus в статье, посвященной А.И. Мозжухину (журнал «Искусство», 1916, № 4–5, с. 15) подчеркивал: «Шаляпин сам по себе — большой, лаврами увенчанный художник, гордость России; Мозжухин тоже сам по себе: большой артист, тоже наша новая нечаянная радость». Один из рецензентов газеты «Свет» (Харбин), видевший ранее выступления А.И. Мозжухина в Театре музыкальной драмы, отмечал в 1924 г.: «Уже тогда знатоки предугадывали в молодом артисте если не соперника, то по меньшей мере достойного заместителя г. Шаляпина, находившегося тогда в вершине своей славы» (приводится по: РГАЛИ, ф. 2625, оп. 1, д. 159, л. 512).

18. РГАЛИ, ф. 2625, оп. 1, д. 159, л. 858.

19. Из письма И.И. Мозжухина Ивану Мозжухину от 16 марта 1928 г. РГАЛИ, ф. 2632, оп. 1, д. 191, л. 21).

20. Из письма И.И. Мозжухина Ивану Мозжухину от 7 мая 1927 г. РГАЛИ, ф. 2632, оп. 1, д. 191, лл. 12–13.

21. «Ленинское слово», 14 сентября 1989 г.

22. Клеопатра Андреевна Мозжухина (урожденная Карассарини, отсюда сценический псевдоним Клео Карини) родилась в 1888 г. в Севастополе в семье обрусевшего грека и крестьянки из села Кукушкино Орловской губернии. Пианистка, оперная и камерная певица (лирическое сопрано). Снялась в нескольких кинокартинах, в 1917 году была владелицей (или совладелицей) кинематографической фабрики «Товарищество “Российское кинодело”» (Петроград, ул. Садовая, 67). В справочнике В.Е. Вишневского «Художественные фильмы дореволюционной России» упоминаются два фильма с участием К. Карини: «Вся в прошлом» (АО А. Дранкова, 1916 г., реж. М. Вернер) и экранизация бульварного романа В.И. Крыжановской «Кобра капелла (Женщина-змея)» («Товарищество “Российское кинодело”», 1917 г., сцен. Н. Бахарев, реж. В. Касьянов).

23. ОИ РИИИ, ф. 86, оп. 1, д. 51, л. 49.

24. «Ленинское слово», 1 октября 1989 г.

25. РГАЛИ, ф. 2632, оп. 1, д. 191, лл. 18–19.

26. РГАЛИ, ф. 2632, оп. 1, д. 190, лл. 8 об.–9.

27. Например, в биографии Ивана Мозжухина, составленной Жаном Арруа, говорится, что у Ивана Ильича было только два брата — Александр и Константин.

28. РГАЛИ, ф. 2632, оп. 1, д. 193, л. 6.

29. Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., Республика: Верховный Совет Российской Федерации, 1993, с. 107.

30. Телеграмма от 13 июля 1930 г. по адресу: Германия, Берлин, Бранденбургер штрассе, 47, Иван, Алиса Мозжухины — «bes wachei pomochi git ne mojem pomogite pichem zeluem penza kladbischenskia 1 — papa» (РГАЛИ, ф. 2632, оп. 1, д. 394, л. 7).

31. РГАЛИ, ф. 2625, оп. 1, д. 111, л. 19.

32. Данные приводятся по материалам о лицах, подвергнутых политическим репрессиям, предоставленных обществу «Мемориал» УКНБ РК по Актюбинской области.

33. Дата приводится по Книге памяти жертв политических репрессий Омской области (Омское книжное издательство, 2002, с. 348). В справке пострадавшего от политических репрессий, выданной прокуратурой Омской области Т.А. Мозжухиной (Лунгол) в 1994 г., указана дата 18 декабря 1937 г.

34. Из газеты «Последние новости» от 19 апреля 1938 г.: «С большим подъемом пел митрополичий хор Н.П. Афонского, к которому присоединились, помимо обычных его солистов, проф. Н.Н. Кедров, А.И. Мозжухин и Г.П. Дубровский» (о литургии в церкви на улице Дарю); «Появляется духовенство и затем — тяжелый гроб, который несут Б.Ф. Шаляпин, граф де Лимур, С. Сорин, Ив. Мозжухин, Г.М. Поземковский, Г.М. Хмара, С. Печорин, С. Лифарь, И.Э. Кашук и др.» (о выносе тела). — Цит. по: «Летопись жизни и творчества Ф.И.Шаляпина». Л.: Музыка, 1985, т. 2. с. 279.

35. ОИ РИИИ, ф. 86, оп. 1, д. 51, л. 20.

36. ОИ РИИИ, ф. 86, оп. 1, д. 2, б/н. Стихотворение датировано 1 мая 1944 г.

37. Указанное в газетных объявлениях место погребения Ивана Мозжухина — Новое кладбище в Нейи (Nouveau Cimetiere de Neuilly), Нейи, улица Валми, 24. Во время съемок фильма Г.Е. Долматовской «Иван Мозжухин, или Дитя карнавала» (1999) выяснилось, что похоронен Иван Ильич был на кладбище соседнего района — Пюто. Могила была отведена на так называемом бесплатном участке и над ней установлен простой деревянный крест.

38. Раритетам, переданным К.А. Мозжухиной в ЦГАЛИ, посвящена статья Г.Б. Бернандта «Еще одна находка» («Советская музыка», 1967, № 10); о них также упоминается в одном из первых сборников ЦГАЛИ «Встречи с прошлым» (М., «Советская Россия», 1972, с. 373).