Я не люблю названия этого сценария. Я не люблю этот сценарий. Я не люблю сам замысел.

Мне кажется, что между этим замыслом и уходом от нас его автора есть некая мистическая связь.

 

Однажды мне позвонил Юрий Клепиков, главный редактор объединения «Кинодокумент», которым руководил Аранович, и сказал, что Семен приглашает меня на студию и хочет предложить написать сценарий по его замыслу.

Я пришел.

Мы втроем расположились в креслах, и Семен изложил замысел. Он состоял в том, что мы попытаемся сделать фильм—версию исторического подвига Зои Космодемьянской. Будто он был тщательно продуманной инсценировкой, спланированной акцией, направленной на повышение боевого духа народа и армии. С использованием документального материала: известных фотографий Зои в петле, очерка в «Правде» и тому подобного.

Первой моей мыслью было отказаться сразу. Первые реакции обычно самые верные. Я отказался только от документализма и сказал, что ничего, впрямую связанного с именем Зои, я сделать не могу. Некую вымышленную историю написать можно, хотя это явно не мой материал.

Аранович сказал, что он рассчитывает на мое умение создавать сюжеты, ибо нужен был достаточно «закрученный» сюжет. Как увлекательная профессиональная задача это годилось. С самого начала я отказался от всяких попыток так называемого самовыражения в этом сценарии и решил следовать режиссерским пожеланиям, то есть оформлять их сценарно и вплетать в сюжет будущего фильма.

Кроме основного замысла, имелось два пожелания: действие должно было происходить в блокадном Ленинграде со всем причитающимся антуражем и в фильме непременно должна быть любовная линия главной героини.

Трагическая любовь на фоне блокады и исторической мистификации была достаточно трудным заданием. Это было интересно.

Первый вариант под названием «Ника» я написал довольно быстро. Дальше начались некоторые мучения. Мы часами просиживали в креслах объединения в том же составе—с Юрием Клепиковым, пили чай и обсуждали детали сюжета, героев, их отношения. Как всегда, все подчинялось поговорке: «хвост вытащишь—грива увязнет». Различные аспекты замысла явно мешали друг другу. Как только начиналась блокада, немедленно заканчивалась любовь. А происки госбезопасности мешали и тому, и другому.

Однако постепенно все утряслось, и к лету, забыл уже какого года, я посчитал, что основная работа позади. В объединении тоже так считали и уже обсуждали возможные кандидатуры актеров на главные роли.

Семен уезжл в Германию. Кажется, на фестиваль. Внезапно мне позвонила его ассистент Тамара Агаджанян и сказала, что он хочет со мною связаться, есть предложение. Через день позвонил сам Семен и сообщил, что ему очень хотелось бы, чтоб в сценарии у главной героини была бы сестра. И не просто сестра, а двойняшка. Одно лицо. Он увидел двух молодых актрис-двойняшек—Ксению и Полину Кутеповых, они ему понравились, и он очень захотел снимать в фильме обеих.

Я до сих пор не зню, что должен отвечать сценарист на такие предложения режиссера.

Я сказал, что попробую.

Вы никогда не пробовали вставлять роли сестер-близнецов в готовый трагедийный сценарий? Попробуйте, это весьма увлекательное занятие.

<…>

Сценарий рухнул. Вместо него был написан другой. Естественно, уже с двумя любовными линиями. Для этого пришлось немного постоять на ушах. Я не знаю, насколько эти уши торчат из сценария.

К сожалению, я так и не познакомился с актрисами, ради которых пришлось все это проделать.

Однако, если что-то получилось, то придется признать, что в трагедийном сценарии близнецы появились, видимо, впервые. Пускай киноведы меня поправят, если это не так.

Блокадный антураж в основном принадлежит Арановичу. Он сообщал мне факты блокаднй жизни, которые хотел бы использовать, а я пытался найти им место.

К названию «Agnus Dei» я отношения не имею. Мне по-прежнему кажется, что настоящее название этого сценария—«Ника».

Чисто профессионално этот опыт был для меня уникальным. И я благодарю Семена за то, что я его получил. Но я покривил бы душой, если бы сказал, что мне жаль, что сценарий не дошел до экрана. Хотя, вполне возможно, я не прав: кино—это удивительная вещь, и никогда не знаешь, что получится в результате.

Теперь уже не получится.