Бывают возражения, которые являются почти невежливыми по отношению к публике. Не лучше ли спокойно предоставить шаткую аргументацию с выщербленными понятиями восприятию самих читателей? В этом случае им даже совсем не обязательно видеть фильм «Броненосец “Потемкин”». Видеть хотя бы в той малой степени, в какой это понадобилось самому Шмицу, потому что столько, сколько он знает сегодня об этом фильме, мог сообщить ему первый попавшийся газетный комментарий. Но именно это и отличает филистера с образованием: другие читают сообщение и полагают, что их предупредили, он же должен составить себе «собственное мнение», он идет смотреть и считает, что тем самым получает возможность претворить свою растерянность в деловое суждение. Ошибка! По-деловому о «Потемкине» можно говорить как с точки зрения политики, так и с точки зрения кинематографа. Шмиц не делает ни того, ни другого. Он говорит о том, что прочитал в последнее время. Неудивительно, что у него из этого ничего не выходит. <…>

Среди разломов художественных формаций кино — один из самых грандиозных. С его приходом действительно возникает новая сфера сознания. <…>

Превосходство русского революционного кино, точно так же, как превосходство американского гротескного фильма, основано как раз на том, что оба они, каждый по-своему, взяли как базис некую тенденцию, к которой они постоянно и последовательно возвращаются. Ведь и гротескный фильм тоже тенденциозен, пусть и менее явным образом. Его острие направлено против техники. Это фильм, конечно, смешной, но дело в том, что смех, какой он вызывает, парит над бездной ужаса. Оборотной стороной до смешного раскованной техники является смертоносная меткость маневрирующих флотских эскадр, как ее самым беспощадным образом запечатлел «Броненосец “Потемкин”». Международный буржуазный кинематограф не смог пока найти последовательной идеологической схемы. В этом одна из причин его кризисов. <…> «Потемкин» потому и произвел такое эпохальное воздействие, что раскрыл это с небывалой доселе ясностью. Здесь массовое движение впервые получило тот всецело архитектонический и все же совсем не монументальный (то бишь как в продукции УФА) характер, который только и дает право на его киносъемку.

<…>

Коллективному характеру мятежной массы, конечно, должен соответствовать и ее противник. Не имеет никакого смысла противопоставлять ей дифференцированных индивидуумов. Судовой врач, капитан должны представлять собой типы. Типы буржуа — об этом Шмиц не желает и слышать. Назовем их тогда типами садистов, которых злой, опасный аппарат призвал на вершину власти. Вот мы опять подошли к политической формулировке. Обойти ее нельзя, потому что она верна. Нет ничего беспомощней, чем возражение: это, мол, «единичный случай». Индивидуум может быть единичным случаем, а беспрепятственное действие его коварства — нет, оно коренится в сущности империалистического государства и, в определенных границах, просто государства. <…>

«Броненосец “Потемкин”» — великий, на редкость удачный фильм. Надо иметь мужество отчаяния для того, чтобы выражать протест против него именно здесь. Плохого, тенденциозного искусства вообще достаточно, в том числе плохого, тенденциозного социалистического искусства. Такие вещи нацелены на эффект, рассчитаны на стертые рефлексы, пользуются шаблонами. Однако этот фильм идеологически забетонирован и точно рассчитан во всех деталях, как арка моста. Чем сильнее удары, которые обрушиваются на него, тем красивее он гудит. Только тот, кто трясет его пальчиками в перчатках, ничего не услышит и не сдвинет.

 

 

Информацию о возможности приобретения номера журнала с полной версией этой статьи можно найти здесь.