В 1992–1993 годах я работала над фильмом «Волшебный стрелок». Это картина, в которой переплетены события средневековья и наших дней, мистика и современная реальность. Мне очень хотелось, чтобы одну из главных ролей — русского чемпиона мира по шахматам, на которого дьявол готовит покушение, — сыграл хороший русский актер. У меня была необходимость найти человека, который обладал бы каким-то особым свойством, особым излучением, особым внутренним светом. Человека, которого характеризуют не только поступки и действия в кадре, но и сам его облик, сама внешность. Я начала искать такого актера с самого начала работы над фильмом. Я думала, что именно в России смогу найти — и рассчитывала найти — актеров с внутренним светом. И тогда я поехала в Россию и познакомилась с очень многими актерами, но, к сожалению, в ту поездку я не смогла найти человека, который бы отвечал моим представлениям, моим планам. И я вернулась в Будапешт.

Через пару дней мне позвонил один мой знакомый, который сказал: «Сегодня вечером я познакомлю тебя с человеком, который тебе нужен». Конечно, я знала Кайдановского, потому что он сыграл Сталкера, но как-то сразу о нем не подумала. Получилось так, что я впервые увидела его не в Москве, а в маленькой квартире в Будапеште. И когда мы встретились, я сразу поняла, что он подойдет не только для этого моего фильма, но и для последующих моих работ и вообще для всего моего творчества.

Для меня было очень важно, что он был не только актером, но и режиссером. Поэтому в процессе работы мы хорошо понимали друг друга и могли делиться мнениями. Образ его мышления и подход к постановке фильма удивительным образом резонировали с моими. Его понимание духа средневековых легенд, вера в чудеса и волшебство, пристальное внимание к христианской мистике обнаружили в нем человека высокой души и настоящего интеллектуала. Практически, его мысли и чувства совпали с моими.

<...>

Александр был уже после инфаркта, и ему, наверное, было тяжело, хотя он никогда этого не показывал. Мне была очень важна эта сила его слабости. Выглядя внешне слабым и беззащитным, он обладал настоящей внутренней силой. Эту мысль я хотела подчеркнуть, и это главное, что я хотела показать в фильме.

К счастью, у его персонажа чисто физического действия в фильме было мало. Нужно было ходить по улицам, подниматься по лестнице, сесть к столику, играть в шахматы и так далее. И вот эти простые действия, простые поступки — они изменили судьбу истории, рассказанной в фильме. Она вдруг обрела еще большую глубину и какое-то новое измерение. Я думаю, что вся съемочная группа была рада работать с ним и получала наслаждение от общения с ним. Он был спокойный, гибкий, доброжелательный, умный.

Я помню сцену объяснения в любви, там Саша очень трогательный и теплый. Особенно в момент, когда он идет на свидание и несет цветы женщине. Он потом смеялся и говорил, что это, конечно, только женщина могла такое придумать. В обычной жизни он никогда бы такого не сделал. Он принял ритмику моего фильма, его стиль, образ мышления и очень точно выполнял все, что я хотела. У меня как у женщины-режиссера, естественно, несколько иные чувства и представления о любви, но он принял мое восприятие и воплотил его в фильме.

Во время съемок мы говорили о моем следующем фильме, о его новом фильме, который он собирался делать, очень много обсуждали наши проблемы как коллеги-режиссеры. У него была первая жизнь — жизнь актера, и он только начинал другую — жизнь режиссера. Надо сказать, что эту вторую жизнь он начал очень талантливо, и был к ней готов. Я до сих пор жду те фильмы, которые он хотел сделать и о которых мне рассказывал.

<...>

У меня остался сценарий фильма, который я писала специально для него. Я шла к этому фильму много лет и, после встречи с Александром, я решила написать сценарий. Именно потому, что встретилась с ним. Это самое важное.

В начале декабря 1995 года я была в Париже. Лил проливной дождь, из уличной телефонной будки я позвонила в Будапешт, домой, и была очень счастлива, потому что в этот день закончила писать свой сценарий, его последнюю сцену. Герой фильма в конце умирает — он хоронит себя заживо, замуровывает себя в церковном склепе. Это очень тяжелая, грустная, но прекрасная, полная веры сцена. Я стояла, говорила по телефону с мужем и была счастлива, что мне удалось придумать сцену, которую должен был играть Александр. И вдруг муж говорит мне по телефону: «Ты знаешь, что Александр умер?» Я была совершенно потрясена.

Я вернулась в комнату, где работала, открыла сценарий и увидела лицо Кайдановского перед своими глазами. И теперь я не могу делать этот сценарий. Не могу. Мне кажется, что он не разрешает. Много раз я чувствовала, что разговариваю с ним. И говорю ему: «Саша, ты умер, тебя нет с нами, позволь мне начать работать…» Он ничего не отвечает. Наверное, это глупо, но я не могу выйти из этого состояния уже несколько лет. Не могу… Мне кажется, все, что связано с ним, что было вокруг него, больше не существует…

 

 

Информацию о возможности приобретения номера журнала с полной версией этой статьи можно найти здесь.