Кинообразование неожиданно оказалось в центре ряда фундаментальных проблем, характеризующих современную социокультурную ситуацию.

Очевидный в последние десятилетия во всем мире кризис традиционных методов образования связан в первую очередь с лавинообразным распространением массовой аудиовизуальной культуры, воспринимаемой как «естественная» любым, в том числе неграмотным и совсем юным потребителем. Иными словами, опыт, передаваемый с помощью кино и телевидения, принципиально не требует никакого обучения. Экран стал частью «живой культуры», частью процессов жизнедеятельности, в ходе которых, конечно же, происходит обмен информацией и даже обучение, но не систематически организованное, а само собой разумеющееся, естественное.

Поскольку разные поколения в различной степени приобщены и восприимчивы к экранным коммуникациям, возникает неравномерность развития между молодым, зрелым и пожилым поколениями отнюдь не в пользу старших по возрасту. Если до 10-11 лет авторитет родителя и учителя для ребенка непререкаем, то далее он все более чувствует, что знает о жизни в целом больше, поскольку чаще и внимательнее смотрит кино и телевидение.

Авторитет учителя рушится. Конечно, по своей узкой специальности — математике или литературе — учительница по-прежнему знает больше школьницы. Но последняя более осведомлена в моде и мебели, макияже и прокладках, даже в превратностях любовных взаимоотношений, переживаемых через сериалы нередко более интенсивно, чем в реальной жизни. Какой же тут может быть авторитет?

Аналогичные процессы происходят и на уровне высшего образования. Пример кино тут опять-таки наиболее характерен. Двадцать лет назад курс современного (в первую очередь зарубежного) кино читался «на пальцах»: хороший преподаватель по прессе, фестивалям и «закрытым» просмотрам был значительно осведомленнее своих студентов. Сегодня благодаря видео и популярной прессе (которыми старшее поколение пренебрегает) студенты знают много больше своих учителей. Это не распространяется пока на историю кино, но кто же будет прислушиваться к невежде, не видевшему последнего Шварценеггера и путающего Мишель Пфайфер с Дрю Бэрримор?

Обучение, основанное на передаче информации, на фактах, зашло в тупик не только потому, что объемы информации стали «неподъемны», но и в силу кризиса доверия к учителям. И роль кино (и еще в большей степени, телевидения) тут была далеко не последней.

На специфически кинематографические проблемы здесь накладывается общая ситуация: коммуникативная революция, связанная с «оцифровкой» изображения, снимающей границы между компьютером, телевидением и кинематографом в едином дигитальном пространстве.

Для наиболее продвинутых в технологическом плане цивилизаций это уже вещь повседневного пользования, и считается, что приблизительно шестьдесят процентов американских семей подключены к Интернету, правда не очень понятно, как они его используют. Недавно я видел смешную карикатуру — сидит человек, уставившись в компьютер, а его жена, оглядываясь с кухни, говорит: «Он только что отдал четыре с половиной тысячи долларов для того, чтобы подключиться к информационной сети INTERNET, и теперь думает, какую бы информацию ему от этого получить».  То есть, иногда подключаются только с точки зрения «Все подключились, почему бы и мне не подключиться?», а что из этого взять и каким образом это взять — вещь достаточно трудная. Это и есть главный вызов современному образованию.

Задача эта трудная еще и потому, что мы переходим из ситуации ограниченного выбора (6 каналов – 50 каналов) в ситуацию неограниченного выбора и неограниченных возможностей. Если у тебя шесть каналов и есть телевизионная программа, тебе довольно легко решить, что ты хочешь смотреть. Если у тебя пятьдесят каналов, то ты начинаешь уже думать над тем, что у тебя не хватит времени просмотреть всю программу и при этом выбрать, да еще и найти время, чтобы все это реально посмотреть.

А если у тебя открытый доступ к ста пятидесяти тысячам каналов? Если у тебя вообще один канал, по которому ты можешь заказать любой фильм, сделанный когда-либо? В мире каждый год делается шесть тысяч фильмов. Шесть тысяч умножить на сто — шестьсот тысяч. Всего порядка миллиона фильмов. Либо ты будешь постоянно заказывать те пять фильмов, названия которых ты помнишь (но тогда зачем тебе такие огромные возможности?), либо ты будешь наугад смотреть все, что попало, либо тебе нужно пользоваться каким-то определенным методом для того, чтобы найти, что именно тебе нужно: с определенным ли актером, определенного жанра, периода, определенной страны.

Сейчас возможности ограничены и в том, что касается языка, то есть какие-то языки ты знаешь и можешь смотреть на этих языках, какие-то языки ты не знаешь. Уже завтра языковой проблемы не будет, т.е. субтитры будут печататься на любой текст и на любой фильм, который ты получишь из той базы данных, которая тебе будет предложена.

Но у потребителя опять-таки возникает вопрос: «А каким образом в эту базу данных входить и каким образом, на каких основаниях и что искать?»

Эта проблема уже встает в связи с библиотеками. Скажем, в Соединенных Штатах все библиотеки соединены единой компьютерной системой и ты можешь заказать себе любую книгу через домашний компьютер. 90 процентов людей, пользующихся этими библиотеками, — специалисты, т.е. они знают свою литературу по своей специальности, либо учащиеся, тогда преподаватели им говорят, какую литературу по какому предмету они должны заказать, прочесть и т.д. Не специалисты и не учащиеся составляют всего десять процентов пользователей этой компьютерной сети.

Естественно, что движущей силой интерактивного телевидения, интерактивности с помощью компьютеров будут какие-то специалисты, но в идеале она должна охватывать всех и должна служить индустрией развлечений, заполнению свободного времени не в меньшей, а в большей степени, нежели в той или иной форме профессиональной деятельности. Таким образом, этот новый этап, на который сейчас выходят и кинематография, и телевидение, и видеокомпьютерные системы, оказывается ведомой с помощью компьютеров. Первыми идут компьютеры, потом по стопам за ними идет телевидение, а по стопам телевидения следует кинематограф. Еще двадцать-тридцать лет назад все было наоборот — кинематограф был на первом месте, по стопам кинематографа шло телевидение, а по стопам телевидения  шли компьютеры, хотя несколько другим путем.

В этой новой технической и содержательной революции на первый план выходит именно трансформация образования в контексте вопросов интерактивности, взаимодействия и игрового начала. Интерактивное телевидение включает в себя момент игры. А есть интерактивное образовательное телевидение, которое не есть игра.

Например, с помощью телевизора дети могут пройти тот курс, который проходят в школе. Аудиовизуальное общение из предмета обучения становится его инструментом.

С другой стороны, в современное образование все чаще вторгается элемент игры. Тогда главной целью становится образование, а игра — только предлог, только облегчение для учащихся. Между современным образованием и игрой нет стены, но есть вещи преимущественно образовательные, не использующие игры или использующие ее в какой-то степени, и есть вещи преимущественно игровые, в которых образование идет как бы само по себе.

Как же случилось так, что с 60-х годов все более настойчиво заговорили о необходимости «кинообразования», обучения тому, что ранее в обучении-то и не нуждалось?

Дело в том, что в 50-60-е годы кино постепенно из массового зрелища превращалось в «искусство для избранных»: падение посещаемости кинотеатров вынесло на первый план интеллектуальное, философское, «авторское» кино, которое нельзя было воспринять адекватно без соответствующего эстетического опыта или образования.

Правда, расцвет элитарного экрана оказался краткосрочным. Уже в 70-е годы контрнаступление Голливуда с фильмами катастроф, детско-подростковыми космическими боевиками вернуло кино к эпохе первичной невинности. Но за одно-два десятилетия в мобильных и быстро реагирующих системах образования (в тех же США) кино удалось стать если не школьной, то университетской дисциплиной. А с расцветом популярных жанров стало очевидно, что они должны в первую очередь составлять предмет исследования и обучения в системе академической науки и высшего образования. Взрослых приходится обучать законам восприятия «нормальных», то есть детских фильмов.

Целью обучения «кинограмоте» при этом становится подготовка молодого поколения к восприятию интеллектуального, «авторского» кино, остающегося уделом узкого круга художников, искусствоведов и «любителей прекрасного».